Где в России выращивают семгу?

Герман Зверев рассказал о своей поездке на ферму по выращиванию сёмги на своей странице в livejournal. Об этом сообщает www.Fishnet.ru со ссылкой на german-zverev.livejournal.com.

На выходных поехал посмотреть на первую (и пока единственную в России) ферму по выращиванию сёмги. Находится она неподалёку от Мурманска: сорок минут по раскисшей от тающего снега и раздолбанной дороге до посёлка Ура-Губа, к причалу. На безлюдном причале прапорщик-пограничник, напоминая повадкой капитана Алёхина («В августе 44-го…»), изучающего документы немецких диверсантов, прочитал паспорт и сверил фотографию. А дальше, мимо нескольких проржавевших рыболовных судёнышек, на маленьком катере, до острова Еретик. Минут двадцать по широкому рукаву, протягивающемуся в Баренцево море, мимо военного посёлка Видяево, и мы входим в узкий фьорд.

Я никогда в жизни не видел фермы по разведению сёмги. В общем-то и любой другой фермы по разведению рыбы не видел. Поэтому посмотреть хотелось. Ферма – это баржа, от которой – как от электростанции провода – проведены шланги к садкам. Садок представляет собой сплетённый из сетей и пластикового контура конус, погружённый в воду. По всему диаметру надводной части конуса (она поднимается над водой примерно на метр) проходит узкий приступок – рабочее место рыбовода. В течение всего дня бригада рыбоводов из трёх человек (один – за штурвалов лодки, двое работают с сачками) несколько раз обследует каждый садок. На мурманской ферме, которая в мае прошлого года основана компанией «Русское море – Аквакультура», восемь садков. Каждый из них (кроме двух пустых – они предназначены для рассортировки) требует постоянного внимания.

За полтора часа бригада насобирала полмешка (килограмм на 15) повреждённой и снулой рыбы. Рыбоводы говорят, что двадцать процентов от закладки в течение двух-трёх лет (пока рыба растёт) погибает. На барже есть ветеринарная комната, в которой можно быстро сделать тесты, но для серьёзных лабораторных анализов образцы сёмги везут в Москву. Руководство очень трясётся по этому поводу, потому что «чилийский кошмар» до сих пор приходит по ночам многим аквакультурщикам. Пять лет назад в Чили вирус буквально за несколько недель выкосил поголовье сёмги: осталось менее 70 тысяч тонн из 300 тысяч. Гибнет рыба не только от болезней, но и от усталости, от нехватки жизненной силы. Когда в погоню за мойвой к берегу подплывают тюлени, рыбоводы включают сонары и отгоняют тюленей. Не только из-за того, что они могут порвать садок – рыба сильно тревожится от присутствия хищника, беспокоится, повреждается.

Баржа – это плавучий дом и плавучий склад. Здесь живут и работают вахтовым методов бригады рыбоводов. В смене 4 – 5 человек. На мостике, где у рыболовного судна капитанская рубка, здесь – на барже – находится пульт управления фермой. Несколько компьютеров и экраны, на которые выведены видеокамеры. Видеокамеры установлены в каждом садке и с их помощью ведётся наблюдение за рыбой. Здесь же температурные датчики и система управления питанием.

Питание у сёмги трехразовое: почти половина корма утром, вторая половина делится на две части – в 13 часов и вечером. Кстати, одна из задач рыбоводов контролировать рыбий аппетит. Осматривая садки, они оценивают поведение рыбы: если корма не осталось – значит нужно подправить систему и увеличить рацион. Если они обнаруживают остатки корма, который забивается в сетку, - значит нужно рыбу посадить на диету.

Не перескажешь всего, что узнал на первой российской ферме по производству сёмги. И как норвежский живорыбный корабль вёз им малька, а норвежская команда выключила на радио звук, села у телевизора и прослушала запрос российских наблюдателей – ещё чуть-чуть и команда «Огонь на поражение» могла пустить на дно будущее российской аквакультуры. И как зимой откалывали обледенение на садках, пробовали всё – черенки от лопаты, киянки, но лучше всего подошла бейсбольная бита (скупили весь запас в мурманских магазинах спортинвентаря). Покупала биты главный рыбовод компании – изящная и симпатичная женщина, и когда она соседу по очереди на его вопрос «Зачем вам биты?» честно ответила «Для бизнеса» - он очень смутился почему-то.

Из этих маленьких деталей складывается большая проблема – проблема российской аквакультуры. Сейчас в правительственных кругах модно рассуждать на эту тему. Часто люди во власти просто не понимают тему.

Вот, например, история с разведением сёмги. Норвежцы выращивают миллион тонн в год, а почему бы и нам не выращивать столько же? Рыбоводы, которые работают на первой российской ферме по выращиванию сёмги, сомневаются в реалистичности таких заявлений. «У норвежцев тёплый Гольфстрим обнимает их фьорды, а до нас он едва дотягивается, - рассказал мне заместитель директора «Русского моря – Аквакультура» Анатолий Леонтьев. – Нам норвежцы жаловались, что у них аж две недели сильные холода, а у нас как в декабре ударили морозы, так до середины февраля и стояли. Глыбы льда намораживались на садках и если их не откалывать, то садки под тяжестью льда просто схлопнулись бы».

Климатическая разница – не единственное, что отличает русскую лососёвую аквакультуру от норвежской. Поэтому директор компании «Русское море – Аквакультура» Инна Гольфанд вечером за чаем набросала схему российского рынка. Сейчас ёмкость российского рынка составляет примерно 200 тысяч тонн и рынок создан почти на ровном месте Норвежским комитетом по рыбе. Всего десять лет назад весь российский рынок охлаждённой лососёвой продукции был почти в семь раз меньше: с 2004 года импорт охлаждённого лосося в Россию вырос с 28 тысяч тонн до 180 тысяч тонн. Плюс работают наши предприятия: товарной сёмги на рынке пока нет, а товарная форель уже имеется. Из разговоров со специалистами я сделал вывод, что в пятилетней перспективе российское производство лосося (сёмга плюс форель) можно вывести на уровень 35 – 40 тысяч тонн. Планировать выращивание миллиона тонн лосося – пустые разговоры.

И всё-таки несмотря на существенную разницу природно-климатических и экономических условий России и Норвегии российская аквакультура скорее выберет «норвежский путь развития». Есть и второй – «китайский путь развития». В чистом «неразбавленном» виде они существуют только в Норвегии и Китае, а в других странах – национальные отличия. Но есть главное стержневое несходство этих двух стратегий.

В Норвегии в рыбоводстве занято 4 896 человек, которые выращивают 1 миллион тонн рыбы. В Китае в рыбоводстве занято 5 039 559 человек, которые выращивают 32 миллиона тонн рыбы. Все данные на 2008 год. Один норвежский рыбовод выращивает почти 200 тонн рыбы в год, один китайский рыбовод выращивает чуть больше 6 тонн рыбы в год. В этом разница. Когда на совещаниях по развитию акакультуры приводят в пример Китай, то забывают об одном – где нам взять столько людей?

Аквакультура состоит из трёх разновидностей: индустриальное рыбоводство (сейчас в России оно производит около 20 тысяч тонн), прудовое рыбоводство (в России примерно 130 тысяч тонн) и пастбищное рыбоводство (в России оно даёт 8 тысяч тонн). Потенциал роста по каждому из этих видов разный. Для индустриального рыбоводства можно планировать рост объёмов производства в два – три раза в течение пяти лет, для прудового рыбоводства – не более чем в два раза за тот же период, а вот пастбищное рыбоводство способно вырасти в десять раз за тот же самый период. Кстати, именно пастбищное рыбоводство больше всего нуждается в законодательной инфраструктуре. Для фермы по производству сёмги, для прудового хозяйства по выращиванию карпа закон «Об аквакультуре» важен, но для лососёвого рыбоводного завода в том же Мурманске или на Сахалине этот закон – жизненно необходим, без этого закона пастбищное рыбоводство в России не возникнет как экономический уклад.

На берегу в паре миль от лососёвой фермы осклизло-зелёный бревенчатый причал. Дальше, на взгорок – брошенный посёлок Порт Владимир. Некоторые дома обшарпанные, покорёженные, слепые, с выбитыми окнами, а есть и целёхонькие. Впечатление такое, будто только вчера люди ушли: всё бросили и ушли. И совсем рядом – новенькая чистая баржа, современное оборудование и ощущение новой жизни.